Вчера дочитала последние страницы мемуаров Франсин Дю Плесси Грей, «Them. A memoir of parents» (Они. Воспоминания о Родителях) и почувствовала себя осиротившей.
Это очень странно, что биография Татьяны Яковлевой и Александра Лиюбермана, написаная их дочерью попала ко мне лишь через 5 лет после того, как была опубликована, а ведь Либерман уже давно интересовал меня immensely. В английской версии жж, которую я создала несколько лет назад с единственною - правда - целию, тут же забросить, я придумала себе лирическую героиню, судьба которой выглядела вот так:
И мне всегда было интересно, как оно было на самом деле и могла ли моя лирическая героиня, спасаясь от Второй Мировой, оказаться с Либерманом в соседнем купе. Как показывают воспоминания его приемной дочери – могла.
В США, когда говорят Александр Либерман подразумевают Vogue. Говорят Vogue - подразуметвают Либерман; работник журнала с 1943 и его арт директор с 1962 по 1994, его главная, созидательная сила и путевка в жизнь для таких имен, как Ирвинг Пенн и Анн Винтур. В России имя Александра Либермана не известно вообще. What else is new?
Его жена, Татьяна Яковлева в России известна как муза Маяковского.
Стихи "Письмо Татьяне Яковлевой" и "Письмо из Парижа о сущности любви товарищу Кострову" посвящены ей.
..Не поймать меня
на дряни,
на прохожей
паре чувств.
Я ж
навек
любовью ранен -
еле-еле волочусь..."
В Америке Татьяна Яковлева ивестна как Tatiana of Saks знаменитый дизайнер, 40-х и 50-х, создававшая шляпы для Нью Йоркского бомонда. Старлеткам модных журналов тех лет, которые хотели продвинуться по карьерной лестнице, настоятельно рекоммендовали носить шляпы Татьяны of Saks.
Яковлева и Либераман уехали из свежесозданного СССР в нежном возрасте, независимыми путями и встретились в Париже, в белых, имигрантских кругах. К тому времени, как они встретились, Яковлева пережила трагичный роман с Маяковским, вышла замуж, родила ребенка и пребывала на грани развода.
Роман Яковлевой с Маяковским не приветствовался ни в Советской России, ни её семьей, в Париже. Но более всего он не приветствовался Лилей Брик, благодаря которой, судя по всему, он и зачах. Надо сказать, что Яковлеву Маяковскому сама Брик и «подсунула» . В 1928 году, во время поездки во Францию, Маяковский должен был встретиться с одной из своих бывших пассий, американкой Элли Джонс, которая родила ему дочь. Испугавшись «последствий» такой встречи Брик и ее сестра, Эльза Триоле давно живущая в Париже, быстренько познакомили Маяковского с молодой русской блондинкой, Татьяной Яковлевой.
Макьявелистический ход дал сбой. Встреча Элли Джонс и Маяковского прошла, мягко выражаясь, прохладно, а вот Яковлевой Маяковский через две недели сделал предложение. Предложение само по себе, может быть Брик и не встревожило, чего не сболтнет сгоряча разволновавшийся мужчина, но вот два стихотворения, посвященные Яковлевой.. вот это уже, дотоле единственной, музе Маяковского было неприятно. Яковлева была единственной особой женского полу, к которой Брик действительно ревновала. Так что уже в Москве Маяковсому подсунули Веронику Полонскую, о романе с которой Эльза Триоле тут же сообщила Яковлевой.
Яковлева вскорости выходит замуж за Маркиза дю Плесси. у них рождается дочь, которая потом напишет эту книгу, скоропалительный брак, словно швы на ране, расползается и, через несколько лет у Яковлевой начинается роман с Александром Либерманом. Вторая мировая делает ее вдовой и, в 1940 Либерман с огромным трудом вывозит Яковлеву с дочерью из оккупированной Франции в США.
Вообще, это книга о старых российских фамилиях, о русском Париже, о Нью Йорке, заполнившися с началом Второй Мировой талантливыми русскими. И о двух амбициозных русских эмигрантах, которые процарапывали свой путь к успеху, к состоянию, к славе, к комфорту, к престижу - о Господи, ну к чему еще может стремиться русский человек - и о том, как они окружали себя на этом пути такими людьми как Кристиан Диор, Дали, Пикассо, Марлен Дитрих, а так же о том, как их дочь, автор мемуаров страдала от недостатка родительского внимания и тепла, в следствие чего, масса интимных подробностей их жизни стала всенародным достоянием.
Но для меня это в первую очередь была книга о властной женщине с хорошим вкусом, которая силилась привить – многие бы сказали «навязать» – его окружающим. Ее дочь невообразимо страдала от этих натисков, но для самой Яковлевой, я так понимаю, вид безвкусно одетых людей был сродни стонам гитары в руках КСП-шников.
Последними словами Яковлевой к дочери, уже на смертном одре были: “I think”, she whispered, ”you’re wearing pants. You must always wear pants.”
А еще в одну первую очередь эта книга была для меня историей о любви, хотя, я знаю, многие увидели бы отношения Яковлевой и Либермана в совершенно другом ракурсе. Ведь Либерман, в течение года после смерти Татьяны, в возрасте 82 лет женился.. на ее сиделке. Я не знаю, может быть, мужская любовь устроена как поезд, разогнавшись, уже не может остановиться?
Но на протяжении всей жизни, они были очень нежно преданы друг-другу, эти два человека.
Когда Татьяне и Алексу было уже за 80 и обоих покинуло здоровье, а Татьяну еще и ясность ума, она отказывалась принимать тот факт, что Алекс пережил инфаркт и требовала по ночам, чтобы он спускался на первый этаж и готовил ей еду. Она два раза пережила голод, в 20-х годах в России и потом, в начале Второй Мировой, во Франции.
В результате докторским указом их развели по разным комнатам. Иногда, по полудни Татьяна садилась перед трюмо, накручиваоа электро бигуди на поредевшие волосы, целый час делала макияж, потом долго и кропотливо выбирала наряд, сиделка помогала ей его надеть и, опираясь на палку, она хромала через коридор к комнате мужа. Они лежали рядом, держась за руки и она рассказывала ему, как одиноко ей в их общей спальне, жаловалась, что за всю неделю ни разу нормально не поела и, когда же уже он сможет спуститься вниз, в столовую, чтобы они вместе пообедали, как раньше.
А он смотрел на нее с сочувствием и нежностью и радовался, что у нее еще оставались силы, чтобы навести весь этот марафет, для краткого свидания с ним..
Боже мой, какая была женщина. И вот книга о ей кончилась. Как жить?
А там вон какая судьба.
Ты ещё не смотрела фильм "Подстрочник" про Лилю Лунгину? Мне кажется, тебе понравится. Мы все пересмотрели. Правда, вряд ли у тебя есть столько времени.
Она пишет еще более прекрасно, интеллегентно, в ТОЙ, почти не встречающейся сейчас манере письма, когда каждую строку охота смаковать.
Я и фильм смотрела и книгу читала, что лучше пошло, и не знаю даже.
спасибо...очень интересно...
Ты знаешь, эта книга на меня тоже произвела большое впечатление и я много о ней думала, и о дочке, и об этой семье в целом. Всё, что делали эти люди, было стильно, даже подлости и низости. Их путь наверх was quite impressive, и проложен он был их происхождением, вкусом, хорошими манерами, и конечно же ореолом русских изгнанников, который так очаровывает иностранцев.
Мне как-то очень запомнился тот факт, что незадолго до смерти Лили Брик прислала с оказией Яковлевой белый платок, как знак примирение. Только белый платок, ни письма, ни открытки, ни одного слова. Но они поняли друг друга.
А ты давно ее прочитала? Про платок, кстати, да, тоже очень запомнилось. У меня лежат воспоминания Катаняна о Брик, там про Яковлеву есть, надо бы перечитать, но она таким кондовым языком написана, беее...
По поводу этих орлов, если честно, то как раз подлости и низости я особо стильными не нашла. Хотя, признаться честно, я и прямо подлости, которая бы ударила меня по глазам не увидела. Что имеется ввиду?
Как Либерман отодвинул сначала жену Пацевича, когда тот стал встречаться с Дитрих? А потом и самого Пацевича "уволил", который его за полвека до того же и "устроил". Я думаю, об этом речь идет, когда говорят "подлости" и "низости". Но, я что-то не готова решить, как я по этому поводу чувствую, потому что там могла быть масса раскладов, которая побудила их так поступить. Я как бы не готова на их сторону встать, но и вскричать "ах, какой ужас, какое предательство!" я тоже не готова. Мне как бы нужно more information. Но, понятно, что книга писалась не в расчете на такой more information подход. В конце-концов, ей массу всего нужно было уместить туда. А вот что меня действительно удивило, так как она - родившаяся в Европе, выросшая в Париже, а потом в такой русской среде, оказалась абсолютной американкой. По всем своим реакциям, выводам, восприятию. Вот это меня не единожды по ходу книги удивило.
Пс. Читала про харчо - смеялась. :))
Я, так понимаю, что последний абзац к дочке относится, что она стала американкой.
Я думаю, что это было из чувства протеста. Достала её вся это европейско-русская мишура. Ну и потом, она ведь в Америке оказалось ребёнком почти, плюс родители с ней не очень возились.
У неё потрясающая речь, конечно. Иногда даже не важно, что она говорит, а важно как.
У неё потрясающая речь, конечно. Иногда даже не важно, что она говорит, а важно как.
В России имя Александра Либермана не известно вообще
Про них написала, нарпример, Людмила Штерн в книжке о И.А.
http://lib.rus.ec/b/208274/read
Re: В России имя Александра Либермана не известно вооб
такое удовольствие