natasha_laurel

Elegance is refusal.
CC. 

Собираю для детей плэйлист на ютубе и по-новому смотрю на образы, заполнявшие моё детство и формировавшие  мировоззрение. При виде Шапокляк меня осенило: ЭТО ЖЕ ШАНЕЛЬ!

Поиск по гуглу  выявил, что осенило не меня одну. Автор вот этотго блога  уже отметила сходство.   Я, правда, тут же пустилась делать далеко идущие выводы о психологии стиля.

Я  практически уверена, что  сходство Шапокляк  с Коко не случайное и являет собой пример  изумительной ротоскопии.  Оно же  объясняет, почему многие русские женщины, в душе стремясь к элегантности, все равно одеты  как чебурашки.   Что, однако,  не перестает меня удивлять - это насколько эти самые чебурашки глубоко в нас сидят.    Русские женщины  будут размещать в блогах фотографии Коко и  её цитаты,  но их восхищение абсолютно номинально.  Они  не готовы так  одеваться.  Почему?  Кто-то не думает, что это возможно.  Кто-то не распознает ингредиенты, когда видит их по одиночке, в отрыве от  готового образа,  кто-то отторгает от себя  этот образ как  нечто  враждебное.    

Вот слова моей клиентки из  переписки, последовавшей  за разбором: “По тем вопросам я все поняла. Вот Вы сказали про узкую юбку, и я поняла, что отчаянно ее хочу. Причем уже давно. И причины, по которым я ее еще не приобрела, мне неясны. Скорее всего, это, знаете, что-то вроде, а могу ли я носить ТАКОЕ?.. В смысле, такую красоту. Мне кстати кажется, что это у многих женщин такое, мы часто не позволяем себе надевать что-то вопиюще красивое (не в смысле кричаще-вызывающее, а просто красивое), потому что оно слишком.. слишком что-то. Слишком яркое, слишком элегантное, слишком не так как у других. Я глубоко убеждена, что несмотря на заявляемое большинством желание быть "не таким как все", конформизм цветет и пахнет.”

Русские женщины  с тоской смотрят в сторону Шанель, но не сделают и шаг ей навстречу, как волки, которые не смеют за флажки.   Другая моя  заказчица, заказывая разбор и перечисляя, чего бы ей хотелось достигнуть,  написала:  “хочу, чтобы перестали тыкать в общественном транспорте”.   Но по получению разбора ее первая реакция была: “...Вы описали абсолютно не вдохновляющего меня и несимпатичного мне человека...”  

Я очень хорошо понимала  бурю эмоций, которая ее одолевала, но только просмотрев позавчера «Чебурашку» я поняла, что эти эмоциям есть название:  “Синдром Шапокляк” и "Чебурашки".   Крепко засаженный в сознание страх быть  похожей  на несимпатичных героев из детства. И стремление презентовать себя так,  чтобы знать, что “ …Теперь мне каждая дворняжка.  При встрече. Сразу.  Лапу подает.”

Это у вас рабочий полдень, а у меня три часа ночи и бессонница. Располагает к беспорядочному чтению жж и воспоминаниям.   Эхом к чьим-то постам  всплыли случаи моих побегов из дома. Три раза я сбегала из дома. Вернее как, не то чтобы целенаправленно сбегала.  Я стремилась  к чему-то из теплой неги. Я так редко к чему-то стремлюсь из теплой неги, что вот эти три  случая отложились с особою чёткостию.

Год 89.  Мне 11 лет. Я  стремлюсь за колготками.   До меня дошел слух, что в близлежащий поселок, Будогощь,  завезли черные колготки в крапинку. Вопросом, почему бы вдруг такие колготки завезли не в наш, городской универмаг, а в соседний, поселковый я себя не утомляла. Я довольно  оперативно взяла у своей подружки велосипед и со второй своей подружкой, Светкой Осколковой, отправилась в путь. До поселка было 30 километров. Мы проехали пятнадцать, как сейчас помню,  до деревни Белая.   В девять вечера повернули обратно. В полночь я была дома. Мама выкурила всю  пачку.   Никогда,  ни до ни после, у меня так не болела гузка. От велосипедного сиденья.  Бедная моя мама....

 Во второй свой побег я прогуляла школу.  Все тот же 89 год. Все с той же Светкой Осколковой. На этот раз мы отправились в Ленинград, вставать на очередь на добермана.

 Позвольте я поясню. В детстве я была собачницей. Я изучила собачий вопрос от и до. Хотела стать кинологом. Мечтала, чтобы у меня была собака. Да не какая-нибудь там, а именно доберман. Породистого щенка добермана можно было заполучить через клуб служебного собаководства при Досааф.  Стоил он 300 рублей и надо было встать на очередь.   Клуб собаководства располагался на Васильевсокм Острове, в подвале.  А я жила в городе Кириши. Это сто километров от Ленинграда.  Мы с Осколковой притворились, что пошли в школу, а сами на вокзал, портфели в камеру хранения, и на электричку - в клуб служебного собаководства. В клубе я  деликатно изложила  суть дела,  что я, мол, странница, пришла собачку говорящую посмотреть.  хочу  встать на очередь на   добермана.
-И эрдельтерьера – пискнула Осколкова из-за спины. Тётенька в приемной, не поднимая головы от своей писанины, промолвила,  да, конечно, девочки, ваши паспорта. 

С особым цинизмом..

Год 95-й. В третий раз я стремилась к мужчине. Мужчина лежал в больнице, в пригорде.  Да какой мужчина. Мальчик. Мальчишка. Была зима, середина февраля. Мы  решили, что нам надо расстаться. На время. Когда тебе восемнадцать лет, то расставание на время кажется бриллиантовой, а, главное, свежей идеей.  Так вот мы решили. Он лег в больницу, независимо от этого решения.. а, может... кто его знает. А я сидела дома, на каникулах, после первой сессии.   И вдруг я решила испечь пиро и поехала к нему, в больницу.  А ехать надо было час на автобусе, за город, в  санаторий, в лес.  

Февраль. Стекла в мохнатом инее. Я еду, у меня на голове, под пуховым платком накручены  бигуди-спиральки.  Чтобы локоны подольше держались, я  решила их снять сразу перед появлением.

Мороз, -27, я стою на автобусной остановке и сдираю бигуди..   В больничной палате мы слушали Агату Кристи, песню Дворник.

Вот и все. А больше я в своей жизни никогда ни к чему  так не стремилась. Вот только  к колготкам, к  доберману,  к мужчине.