И я снова приехала в этот город. Корректнее, было б сказать, вернулась, ибо последние четыре года я в нем жила, но язык чей-то не поворачивается. Каждый раз приезжаю, как с луны сваливаюсь.
Четыре раза я въезжала в Лос Анжелес и все четыре раза в чрезвычайном смятении и с наглой и ни на чем не основанной уверенностью, что все будет хорошо.
Первый раз я приехала в ЛА 8 марта 99 года на автобусе Грейхаунд. Самое транспортное средство придавало всему мероприятию сомнительность. На грейхаундах по Америке передвигаются личности либо темные, либо чудаковатые. На подъезде к городу, ко мне подсел стареющий чилиец с длинным желтым зубом. Чилиец поочередно тряс пред мною библией и томиком Маркса, призывая по прибытии на автовокзал отправиться в латиноамериканский дэнсинг. «Пророков нет в отечестве моем...» а вот в чужом отечестве нашелся. Кабы знать мне тогда, как далеко в мое будущее заглянул стареющий чилиец. Тогда же я лишь чрезвычайно перепугалась и расплакалась.
Завидев драму, пассажир на соседнем сиденьи, переместил меня к себе. Звали пассажира Рэй. Путь Рэй держал из Иллинойса. Ранее в большом городе он не бывал и подумывал стать актером. Было у Рэя сто долларов, и это чуть больше, чем у меня сейчас. В руках он сжимал полиэтиленовый пакет с оторванными ручками, набитый одеждой. Рэй мне кого-то мучительно напоминал. Но не реального, а того, чей образ был словно растворен в воздухе. Форест Гамп я смотрела с большим опозданием.
В Лос Анжелесе мне так понравилось, что в мае я отправилась туда вновь. На этот раз, правда, на самолете. Сомнительности у моего путешествия, однако, от этого не убавилось. На этот раз я сбежала. Вопреки директивам Гос.Департамента США сидеть тихо в Канзас Сити, я помчалась в Лос Анжелес, навстречу мужчине, которого встретила там в марте. Звали этого мужчину не больше не меньше, Ваган. Представители Гос.Депа заподозрив, что директивы могут стать для меня недостаточным сдерживающим фактором, сделали все, чтобы в Лос Анжелес я не улетела: задержали перевод денег и сокрыли дату моего вылета из Канзаса в следующий пункт назначения.
Я приземлилась в Лос Анжелесе в три часа ночи, с тридцатью долларами на счету, без четкого понимания что будет дальше, в салатовых штанах и красном свитере. Встерчающий меня Ваган задал резонный вопрос: «ты с карнавала?» Не очень хорошее владение русским и акцент придали его вопросу особую язвительность. Черные штаны в ночь перед вылетом выкрали из прачечной миссурийские баптисты..
Я мечтала о том, как сижу с Ваганом за столиком в кафе и он мне говорит: «А хочешь, поедем в Лас Вегас.» А я скажу, «хочу».
Тем временем меня уже разыскивали сотрудники ГосДепа. На мою удачу, человек, заведовавщий моей судьбой в эти же дни отъехал на медовый месяц, да и в следующий пункт назначения я все-таки я успела в срок. Так что моя дерзость сошла мне с рук.
От Лос Анжелеса у меня остались волнующие воспоминания. Наверное, потому
В сентябре 2001 года я вновь стояла посреди Лос Анжелесского аэропорта и растерянно озиралась. Лицо мужчины мелькало сквозл лилии и улыбалось. Свадьбу играли на Голливуд Бульваре. В ресторане Ереванские ночи.
В детстве я была художником и отчаянно эксплуатировала вот такой космополитический сюжет: На макушке земного шара, стоит великорусс и крепко держит за руки украинскую красавицу и грузинского кацо. Говорят, мысль материализуется. Я на краю света, у меня в друзьях малороссийка и.. сюжетной линии ради, сотрем разницу между двумя закавказскими православными народами-антагонистами.
Четыре года я жила в Лос Анжелеес. Разводилась и вновь на что-то надеялась, переживала прорывы и срывы, играла и бывала разыгранной. И, вот, сбежала. На этот раз уже из Лос Анжелеса. Зализывая раны в Ленинграде, я вынашивала коварные планы: Все! Улечу в Буэнос Айрес.
Вчера прилетела в Лос Анжелесе. В кармане пятьсот долларов. Ну, окей, тыща пятьсот, в моей ситуации это, право, несущественно. Я раз в час заглядываю в экран мобильного, ожидая увидеть там пропущенный звонок с номера 310... Но это ж я просто по инерции - говорю я сама себе.
Снова со мной какая-то наглая и ничем не поддерживаемая уверенность в том, что все будет хорошо.
